Руслан Исхаков (слева). Фото twitter.com
Интервью с нападающим Русланом Исхаковым, подписавшим контракт с финским ТПС
На драфте-2018 «Нью-Йорк Айлендерс» выбрал Руслана Исхакова во втором раунде под общим 43-м номером. Тем же летом перспективный нападающий сменил цвета «Красной Армии» на американскую студенческую лигу — NCAA. На протяжении двух сезонов Руслан выступал за Университет Коннектикута, а буквально пару дней назад подписал однолетний контракт с финским клубом ТПС. О причинах переезда в Европу, хоккее и учебе в студенческой лиге Руслан рассказал в интервью корреспонденту «СЭ».
Рискованное дело — искать сейчас лед в Москве
— Расскажите, как и где проводите время на самоизоляции?
— Сейчас я нахожусь в Москве. Сижу дома — делать практически нечего. Но все равно стараюсь поддерживать себя в форме, делаю некоторые упражнения. Обычно в это время хоккеисты уже отдыхают. Но пока неизвестно, когда точно начнется следующий сезон. На отдых, думаю, в этом году не поеду, поэтому стараюсь поддерживать себя в форме. Очень непривычная обстановка. Сезон в NCAA завершился спонтанно — не успели доиграть несколько матчей. Когда закончился чемпионат, я поехал к своему другу в Бостон. Тогда уже было известно, что в скором времени могут закрыть границы в Америке. Сразу решил прилететь в Москву и вот уже два месяца нахожусь здесь с семьей.
— Получается, вы вернулись из Америки без лишней нервотрепки?
— Да-да, конечно. Мы с отцом решили, что лучше всего для меня будет вернуться домой. Были и плюсы в том, чтобы остаться — на тот момент ситуация с коронавирусом не была такая страшная. Залы и арены работали, можно было тренироваться. Но я все равно должен был приехать в Россию, поэтому решил вернуться сразу и не откладывать, когда закрыли бы границы.
— Сейчас найти лед для тренировок в Москве нереально?
— Сейчас, конечно, это трудно сделать — особенно, с введением пропусков. Немного рискованное дело. Я знаю, что в Америке многие хоккеисты катаются на роликах — у них это очень популярно. Есть специальные шайбы для тренировок. Я этим тоже занимаюсь практически все время, как приехал в Москву. Очень надеюсь, что в скором времени ситуация улучшится, и откроют катки.
— Тренировки на роликах не вредят хоккеистам?
— Я понимаю, что ролики — совсем другое. Они, скорее всего, и выше немного — все-таки колесики, а не лезвие. Но все же сидеть дома или таращиться в телефон — не дело. Тем более, я совмещаю это с работой клюшкой. Понятно, можно потом выйти на лед и будет немного некомфортно после роликов. Но у тебя будет время на подготовку, и ты опять привыкнешь к конькам.
Не хотел рисковать и переехал в Европу
— После двух сезонов в NCAA за Университет Коннектикута вы подписали однолетний контракт с финским клубом ТПС. Как возник этот вариант?
— Как я уже говорил, сезон закончился очень спонтанно. Ситуация до сегодняшнего дня остается непонятной. Конечно, я хотел остаться еще на год в NCAA. Но неизвестно, когда начнется следующий чемпионат, перенесут его или нет. Когда ты играешь в колледже, у тебя параллельно идет образовательная программа. Поэтому, если они перенесут осенний семестр, для студентов — это будет нормально. Но не для спортсменов. Тогда у нас просто отменится сезон. Поэтому не захотел рисковать. Тем более, знаю, что многие игроки сейчас как раз переходят в Европу. Добавлю, что еще одной причиной стал календарь чемпионата — там играют 36 матчей плюс плей-офф. Формат плей-офф у них очень странный — полуфиналы и финалы до одной победы. Один матч и все — ты вылетел. Рассматривал и варианты в России, и в Европе. В итоге выбрал один из самых сильных чемпионатов. Очень нравится и манера игры, и количество матчей, и условия. Поговорил с семьей и сделал выбор в пользу ТПС.
— Какую роль на льду руководство готово вам выделить?
— Пока я общался только с менеджером команды. С главным тренером еще не говорил, но, думаю, он позвонит мне на днях. Как обычно, легионеров в европейских чемпионатах подписывают, чтобы от них сразу был результат. Потому что им много что оплачивается, плюс — это иностранцы. Да, после этого года у меня огромное желание попасть в систему «Айлендерс». Но несмотря на однолетний контракт не думаю, что для клуба принципиально, что я все равно уйду после сезона. За этот год мы можем достичь самых больших высот — выиграть чемпионат. Думаю, что и для клуба это хорошо, если через год я буду играть в «Айлендерс».
— Не так давно в ТПС перешел российский вратарь Андрей Кареев. Вы не знакомы?
— Да, видел новость об этом, но лично не знакомы. Конечно, это огромный плюс, что в команде будет с кем поговорить на русском. Знаю, что финский — один из самых сложных языков для изучения. Не думаю, что мы за год успеем сильно его подтянуть (улыбается).
— С кем-то из игроков советовались перед подписанием контракта? Может, кто-то из знакомых играет в Финляндии?
— Среди хоккеистов нет знакомых, которые сейчас играют в финской лиге. Советовался со своими старыми тренерами и хоккеистами. Спрашивал, что они думают по этому поводу. Были варианты провести сезон в шведской или швейцарской лиге, но остановил свой выбор на Финляндии. В сторону России особо и не смотрел. У меня есть мечта — хочу попробовать себя в следующем году в НХЛ или АХЛ. Поэтому не хотелось бы задерживаться в России, ведь если бы я приехал сюда, контракт не был бы однолетним.
— Когда вас ждут в ТПС?
— Как сказал генеральный менеджер, вся команда собирается 27 июля. А персонально игроки начнут заниматься или со следующей недели, или они уже тренируются. Мне сказали: «Если у тебя есть желание приехать раньше, ты можешь приезжать прям сейчас и заниматься». Желание-то у меня есть, но границы пока закрыты, и у меня не сделана виза. Как только я ее оформлю, и откроют границы, сразу же прилечу к ним. Тем более, мне нужно будет отсидеть две недели дома, поэтому это время вынужденно потеряю.
— Финансовая составляющая контракта вас устроила? Это ведь ваш первый взрослый контракт.
— Этих денег мне вполне должно хватить. Я не из тех людей, которые большие суммы тратят на вещи, гаджеты. Так что по поводу контракта абсолютно не волнуюсь.
— Говорят, если уехать в Европу, потом трудно вернуться в КХЛ и тем более в НХЛ.
— Я так не думаю. Недавно смотрел статистику — в среднем из финской и шведской лиг в НХЛ едут больше молодых игроков, чем из КХЛ. К тому же, хоккеисты на виду у скаутов. Разница только в больших площадках. В остальном — ты играешь с настоящими профессионалами, среди которых и хоккеисты с опытом НХЛ. Не думаю, что уровень игры сильно уступает и это станет проблемой.
Время в Словакии стало очень плодотворным
— Давайте поговорим о начале вашей карьеры. В одном из интервью вы рассказывали, что пришли в хоккей позже остальных.
— Как сказать… Да, многие мои друзья пришли в возрасте четырех-пяти лет, а я — в семь. Помню, на первых тренировках еще держался за бортик, а все остальные играли поперек площадки. Поэтому я и говорил, что пришел чуть позже. Но сейчас эта разница никак не ощущается (улыбается). Может быть, только в первое время.
— С финансовой точки зрения хоккей не стал обременением для семьи?
— Когда я только пошел в хоккей, мы с родителями снимали квартиру в Химках — там был бизнес и у мамы, и у отца. Я благодарен папе, что он очень серьезно отнесся к моему увлечению. Он хотел вырастить из меня хоккеиста, и ему было это очень интересно — он даже работу бросил, чтобы заниматься со мной. Водил на дополнительные тренировки на льду, в зале, чтобы я работал над скоростью, реакцией. Да, это стало обременением для семьи, но постепенно все возвращается. Надеюсь, что смогу вернуть все старания и труды родителей, которые они приложили.
— Вы сменили несколько детских школ: «Динамо», «Белые Медведи», «Крылья Советов», «Спартак». Искали подходящего тренера?
— На самом деле, да, отец всегда отталкивался от тренера. Хороший специалист мог многому научить. Поэтому мы переходили от одного к другому — искали лучшие варианты. Не скажу, что всегда это получалось. Самое главное решение — переход в «Белые Медведи». Мне тогда было 9-10 лет. Игорь Константинович Беляевский — тренер, который научил меня практически всему: катанию, работе рук, голове, как мыслить на льду. Очень ему благодарен, тренируюсь с ним до сих пор. Сейчас он уже не командный тренер, а больше специализируется на индивидуальных занятиях.
— Как возник вариант с «Трнавой»? Правильно понимаю, что решение о переезде в словацкий клуб тогда скорее принимали родители?
— Да, все верно. Конечно, они и мое мнение учитывали. Честно, момент перехода в Словакию немного вылетел из памяти. Однако считаю, что время в Словакии стало очень плодотворным для меня. Может, это из-за того, что лига не была настолько сильной, как МХЛ. Но моя игра там придавала все больше уверенности. Потом я попал и в «Красную Армию», и в сборную. К слову, свои первые сборы в национальную команду я не прошел. Потом уехал в Словакию, где было много возможностей тренироваться дополнительно. Не буду врать, приезжал на стадион в девять утра и уезжал в восемь вечера — день был очень плодотворным. Катался и с младшими годами, и со старшими. Этот год мне очень много дал. Жил я у президента клуба, который немного разговаривал по-русски. Когда их семья уезжала на работу, а дети уходили рано утром в школу, приходилось и готовить самому, и стирать, убирать. Так выработалась самостоятельность. Впоследствии это мне очень помогло, когда я переехал в Америку.
— Насколько я понимаю, тренировочный процесс в «Трнаве» был на высоком уровне.
— Когда я уходил из «Спартака», на всю команду был один тренер. В «Трнаве» — все было по-взрослому: главный тренер, второй тренер, тренер по вратарям, по тактике, видео. Отношение более профессиональное. Очень ответственно к делу относился и президент клуба, у которого я жил. Он разрешал нам кататься дополнительно, подстраивал расписание под меня и еще одного русского парня — Егора Степанова. Нашел и тренера нам очень хорошего. Отношение к молодым игрокам было более профессиональное, чем в России.
— Во втором сезоне вы стали лучшим бомбардиром, снайпером и ассистентом чемпионата. Наверное, пресса вниманием не обделяла?
— Не скажу, что было большое внимание. Скорее всего, уже после сезона, когда я побил какой-то рекорд, попал в сборную, начали в газетах про меня писать. А во время сезона не скажу, что было повышенное внимание.
— Уговаривали остаться в Словакии?
— Нет. Президент клуба сам хотел, чтобы я двигался дальше. Он понимал, что в «Трнаве» я не смогу развиваться. Все в команде знали, и я сам понимал, что это был мой пик в Словакии, и нужно смотреть дальше — искать варианты в других лигах. После того сезона я поехал в USHL, но в итоге вернулся в Россию и остановил выбор на «Красной Армии».
Первый сезон в NCAA стал серьезным испытанием
— В одном интервью вы говорили, что задержитесь в «Красной Армии» на три года, но после сезона отправились в NCAA. Как так получилось?
— На это решение сильно повлиял драфт НХЛ. После сезона в «Красной Армии» меня во втором раунде выбрали «Айлендерс». Мы думали, как я смогу быстрее пробиться в НХЛ. Наверное, как быстрее — не всегда хорошо. Анализировал, какая лига, какой тренер, какая команда мне помогут развиваться эффективнее и быстрее. Посоветовался с семьей и решил поехать в Америку. Люди очень удивлялись, когда узнавали, что я решил перейти в NCAA. Даже сейчас эта лига не особо раскручена для России — многие и не знают о ней. Хотя недавно смотрел статистику нынешних игроков НХЛ, больше всего — именно из NCAA.
— 30 процентов из действующих игроков лиги, все верно.
— Да-да. А потом мне говорят: «Что за лига вообще эта NCAA?». Когда я говорил своим ребятам, что еду играть в колледж, они думали: «Ну, ты учиться туда идешь, да?». Они и не знали, что в этой лиге можно и играть, и учиться. Я сделал выбор именно в пользу NCAA. Считал, что этот вариант будет самым лучшим для меня — там и возрастные ребята играют, и есть команды, где по пять-шесть человек из первого раунда драфта.
— Трудно было перестраиваться по уровню игры, по скорости принятия решений?
— Конечно, все было быстрее, площадки меньше, принимать решение нужно было буквально за одну секунду. Не так, как в России, когда ты принял шайбу, можешь ее подержать, подумать, куда поедешь. Например, обыграл первого и понимаешь, что второй, если и приедет за тобой, только спустя 3-5 секунд — у тебя опять появляется время подумать. В NCAA — все иначе. Обыграл ты первого, сразу на тебя летит второй, потом третий. Решение нужно принимать моментально. В первом сезоне это стало для меня серьезным испытанием. Во втором — уже привык и стало намного легче.
— Можете сказать, что ожидания от NCAA совпали с реальностью?
— Даже превзошли! Наверное, я первый раз пришел в команду, где тебе настолько хотели помочь, где максимально профессиональный подход ко всем вещам. Это не только касается хоккея — у нас ведь была еще школа, где ты обязан учиться хорошо. Иначе тебя просто не допустят к играм. И без разницы, кто ты — первый раунд драфта, топовый проспект — учиться нужно всем. С полной серьезностью нужно относиться и к учебе, и к играм. Кстати, в NCAA всего 36 матчей — тренировок куда больше, чем игр. Там нет такого, что на одну игру я выйду несерьезно, а на другую — соберусь. И болельщики, и тренеры, и родители, если приходят смотреть, требуют и ждут, чтобы ты выкладывался на максимум.
На тренировках уделяют внимание всем мелочам. Например, там не позволят, чтобы в нападении ты играл хорошо, а в защите — так себе. Работали над самыми незначительными деталями.
— Расскажите, как устроена образовательная программа?
— Первые два года студенты в Америке могут не выбирать специальность. Это время дается на раздумье, чтобы изучить разные направления. И только на третий год ты обязан выбрать направление. Есть два семестра: осенний и весенний. В каждом семестре ты должен взять минимум четыре класса, при этом они могут быть из разных сфер. Это не так, как в России, когда ты идешь или на экономический, или на юридический, или на медицинский факультеты. В Америке — все направления вместе. Допустим, ты не уверен, что тебя тянет к бизнесу. Ты берешь пару классов бизнеса, пару классов математики и смотришь, нравится тебе или нет. В следующем семестре — можешь взять географию и историю, потом — лингвистику и медицинские науки. Можешь взять и больше четырех классов. Это зависит от того, сложные они или нет. Главное — успевать все делать. У меня все было расписано по минутам. Если хочешь дополнительно заниматься, встаешь рано утром. Потом у тебя школа, обед, лед, зал. Ты приходишь домой часов в шесть-семь и, казалось бы, у тебя свободное время, но нет. Ты садишься делать домашнюю работу. А в субботу и воскресенье у тебя игры. Для колледжа нормальное дело, когда ты в автобусе после матчей делаешь домашнюю работу. Бывало и такое, что приходишьуставший домой, а у тебя остается часа два, чтобы выполнить задание. Садишься и делаешь. Конечно, это сложно — многие ребята не выдерживают.
— Какие вы классы выбирали?
— Все иностранцы обязаны выбрать себе минимум два класса английского. Правда, ты можешь взять его в любом семестре за все время обучения. Я брал классы права, раза четыре географию, менеджмент, два раза математику, историю, французское кино, классическую мифологию. Выбор — просто огромный. Глаза реально разбегаются. Есть буквально все. Еще есть один класс, который для России покажется специфичным — он больше популярен в штатах ближе к Вашингтону: Филадельфия, Коннектикут, где я и учился. Класс ЛГБТ. Для России — это нонсенс. Даже не знаю, разрешено это у нас или нет. А в Америке — с этим все нормально. Таких людей там очень много. Когда приезжаешь в Россию, все равно какое-то неприятное отношение к этим людям. Еще есть класс, который называется «Супергерои». И ты думаешь, о чем там могут преподавать? А на занятиях затрагивают темы религии, права, рас. Кроме того, ты проходишь почти всю историю Америки. Да, некоторые классы называются смешно, но узнаешь на занятиях ты очень много. У меня был класс глобальной географии, где мы проходили и политику, и экономику, и право. Было чувство, что география объединяла все классы воедино.
— Студентам-спортсменам выплачивают стипендию?
— У них это называется «full scholarship»— когда тебе оплачивают все: обучение, проживание, еду, форму. Кому-то платят только 50 процентов стипендии — у всех по-разному. Но есть и такие, кто все оплачивает за свой счет, но это очень дорого. У нас в команде таких практически и не было. Либо давали полную стипендию, либо 60-70 процентов.
— Можете сказать, в чем вы стали сильнее за два года в NCAA?
— В очень маленьких деталях, которым до этого и не уделял такого внимания. Например, раньше я не особо любил моменты, когда после броска надо идти на добивание, постараться закопать шайбу. В 16-17 лет думал, что это грязная работа, и ее должны выполнять другие ребята. Или — стоять перед воротами на подставлении, когда тебя выталкивают с «пятака». И, конечно, вбрасывания — очень важная вещь для центрального. У меня и в сборной из-за этого были проблемы — процент выигранных не поднимался выше 35-40. А должно быть хотя бы 50-55. Над этим компонентом очень много работал.
Потом изменилось и отношение к играм, которых не так много. Заставляешь себя выходить и в каждой смене отдаваться на максимум. Если честно, сезон в NCAA заканчивается очень быстро — он начинается в середине октября и длится до марта. При этом есть каникулы, когда мы не играем. Такой календарь прививает правильное отношение к играм. Кроме того, еще есть жизнь вне хоккея. Если ты хоккеист, необязательно, чтобы ты думал только об игре. Ты должен еще и учиться. Даже если ты не хочешь, нужно обязательно выкладываться на сто процентов и в учебе, и в хоккее.
— Связь с «Айлендерс» поддерживали в это время?
— Да, конечно. Скауты клуба приезжали смотреть мои матчи. Правда, получалось иногда так, что, когда они хотели приехать, у меня были микротравмы. В первый сезон я получил сотрясение мозга — это была первая серьезная травма в моей карьере. И в течение второго сезона были небольшие проблемы со здоровьем. Мы поддерживали связь по телефону, общались.
Конечно, я бы хотел попробовать себя в системе «Айлендерс» уже после этого сезона. Может быть, из-за ситуации с коронавирусом они и не предложили контракт. Поэтому буду стараться проявить себя в этом году, а после сезона они сказали, что ждут меня в клубе. Но все зависит от моей игры.
— С одной стороны, наверное, даже выгоднее провести этот сезон в Европе, а не ждать до последнего предложения из Северной Америки.
— Да. Многие игроки, которые подписали контракты с клубами НХЛ, не знают, что сейчас делать. Сезон в КХЛ у них уже закончился, сыграть в плей-офф не получится — и что делать до декабря-января, когда начнется следующий чемпионат? Восемь месяцев — огромная пропасть для профессионального хоккеиста. Где-то даже читал, что Алексис Лафренье хочет провести первую половину сезона в Европе. И таких ребят много. Если они не смогут играть в плей-офф, пауза будет очень большая. Если ты подписал контракт с клубом НХЛ, конечно, ты никуда не можешь уйти. А есть те ребята, которые еще думают — подписывать или поехать в Европу.
НХЛ: турнирная таблица, расписание и результаты матчей, новости и обзоры
