Домой Спорт «Быть в компании Каменского, Федорова и Буре — это круто». Большое интервью «Капитана России» Алексея...

«Быть в компании Каменского, Федорова и Буре — это круто». Большое интервью «Капитана России» Алексея Яшина

234
0

«Быть в компании Каменского, Федорова и Буре — это круто». Большое интервью «Капитана России» Алексея Яшина

«Быть в компании Каменского, Федорова и Буре — это круто». Большое интервью «Капитана России» Алексея Яшина

«Быть в компании Каменского, Федорова и Буре — это круто». Большое интервью «Капитана России» Алексея Яшина

Февраль. Москва. Алексей Яшин проводит мастер-класс на ГУМ-катке на Красной площади. Фото Дарья Исаева, «СЭ» / Canon EOS-1D X Mark II

Алексей Яшин — о включении в Зал славы ИИХФ, Нагано-1998, Солт-Лейк-Сити-2002, карьере в НХЛ, главных победах и упущенных возможностях

Есть повод гордиться карьерой

— Недавно стало известно, что в мае вы поедете в Цюрих, где вас введут в Зал славы ИИХФ. Что это для вас значит?

— Это очень круто. И я горжусь тем, что моя хоккейная карьера была оценена. И хочу поблагодарить всех, кто в этом принимал участие: родителей, брата, мою семью, всех тренеров, начиная с детской спортивной школы и заканчивая профессиональным спортом — Юрзинов, Воробьев, Билялетдинов, Кузнецов, Кудрявцев Дмитрий Борисович, Уткин Владимир Иванович, который во дворе меня нашел и дал возможность себя проявить.

Все тренеры в НХЛ, с которыми я работал, все ребята, с которыми я играл — всем большое спасибо. Для меня это большое событие. Узнал об этом, когда мне позвонил президент ИИХФ Рене Фазель и сказал, что принято решение ввести меня в Зал славы. Конечно, только положительные эмоции. Большое им спасибо.

— Вы четвертый из чисто российского поколения хоккеистов, кто будет введен в Зал славы ИИХФ. После Буре, Каменского и Федорова. На ваш взгляд, вас верно оценили? Или, может быть, должны были раньше ввести?

— Я даже не думал об этом — раньше или позже. Для меня это само по себе событие. Гордость. Для мальчика из Екатеринбурга, который просто мечтал играть в хоккей — это же прекрасно, что все так сложилось, и мою карьеру оценили на таком уровне. Это очень здорово. Приятный сюрприз. Быть в компании Каменского, Федорова и Буре — это круто. А уж в компании тех, кого ввели раньше — это вообще класс.

— Просто вы провели гораздо больше матчей за сборную России, чем любой из этих трех.

— Для меня это непринципиально. Главное, что ввели. Повод гордиться карьерой.

— Есть ли что-то в вашей карьеры, чем вы сильно недовольны?

— В любой карьере есть взлеты и падения, удачные ситуации и провалы. Много всего. Где-то чего-то не хватило, могли выиграть — проиграли. Но я всегда относился к этому, как к процессу. Ты идешь вперед изо дня в день, двигаешься. Где-то удачно, где-то не очень, но сам процесс доставлял удовольствие. Здорово, что я был в хоккее на протяжении столь долгого времени.

Фактически я профессиональную карьеру начал в 15 лет, а закончил в 40. 25 лет профессионального хоккея — я много чего видел в нем. Но в этом процессе не было ничего негативного. Конечно, хотелось бы выиграть те матчи, что были проиграны. Однако ничего уже не поменяешь.

Победы, поражения, трудные ситуации с переговорами и контрактами — это часть процесса. Невозможно сейчас говорить, что что-то надо было сделать по-другому. Тогда все сложилось именно так, как сложилось. Сейчас очень много чего изменилось. Скажем, многих серых вещей, которые были в Коллективном соглашении между НХЛ и профсоюзом игроков, уже нет. Они стали либо черными, либо белыми.

Жизнь изменилась, хоккей изменился. Но многие сегодняшние реалии неприменимы к тем условиям. Моя карьера протекла так, как протекла. И я очень рад, что до сих пор нахожусь в хоккее, проводя мастер-классы. Хожу на матчи НХЛ и КХЛ. И на сборную. И в этом году опять поеду на чемпионат мира. Здорово, что ЧМ пройдет в Швейцарии, и там же меня введут в Зал славы, потому что мы много тренировались там с Владимиром Юрзиновым. Столько там было пролито пота, столько работы проделано.

Нагано-1998

— Назовите три ваших главных разочарования на международной арене.

— Я бы не говорил «разочарования». Понятно, что особняком стоит Олимпиада в Нагано, где мы проиграли чехам в финале 0:1. Конечно, есть разочарование от того, что не выиграли золото. Но я считаю, что та команда по духу, по тому, как ребята сплотились в сложной ситуации, была крутой. Не все ведь смогли принять участие из тех, кто мог бы там сыграть. И на нас никто ведь не ставил. Никто не рассматривал нас в качестве претендентов на медали. Грустно, что не выиграли, но это было успешное событие в жизни российского хоккея. Да, может быть, советские времена нас приучили к тому, что золото — единственное, чему можно радоваться. Но конкуренция-то увеличилась. И то, как команда выступала, как была настоящей командой, сам процесс — это успех нашего хоккея.

— Смотришь на линию обороны в Нагано и понимаешь, что сейчас такую у сборной России не собрать.

— Житник, Мироновы, Каспарайтис, Гусаров, Гончар, Кравчук, Юшкевич — мощная банда. Но сейчас тоже есть ребята хорошие. Орлов, Зайцев и многие другие. Дело в том, что по-разному строится игра. Какое-то поколение давало больше защитников. А на сегодняшний день у нас очень сильное нападение. Малкин, Овечкин, Панарин, Кучеров, Кузнецов — это все звезды мировой величины.

— А качественных центральных нападающих все равно почти что нет. В Нагано были вы, Федоров, Жамнов, Немчинов.

— Что касается центров — тройка ведь была у нас Коваленко — Яшин — Федоров. Серега играл на краю.

— Потому что был без практики.

— Но я к чему: сейчас вообще нет этого деления на крайних и центральных. Особенно если брать Национальную хоккейную лигу. У них вообще стерлись границы между амплуа. У них кто из нападающих ближе к своим воротам, тот и бежит обороняться. И выполняет функцию центра. И Гретцки так играл, и Малкин с Кросби сейчас так играют, что у них нет четкой роли. Они не такие, каким был, скажем, Игорь Ларионов. Это связующий между обороной и атакой.

Защитники играли на Игоря, а тот уже отдает на крайних. Сейчас, особенно на маленьких площадках, все это перемешалось. И тот же Кузнецов спокойно мог бы сыграть в тройке с Малкиным. И без разницы, кто оказался бы в центре. Основное — это как игроки чувствуют друг друга, и как у них получается. Как раз про Нагано если говорить, с Андреем Коваленко и Серегой Федоровым у нас сложилось очень хорошее звено. Здорово играли, и не важно, кто там на краю был, а кто в центре.

Взять последние несколько лет моей карьеры — я играл в «Локомотиве» и СКА, выполняя роль крайнего нападающего. Потому что была система игры «1-1-3». Где центральный должен был просто стоять слева и обороняться. А мне нравилось больше атаковать. Что было ролью крайнего. Ну или вот пример: Кросби спокойно играет с Бержероном. Вроде бы два центральных, но и что — они за сборную очень прилично выступали вместе. И очки набирали, и победы приносили. В современном хоккее больше нет четко выраженных амплуа.

— Но тогда у сборной России хотя бы выбор был. А сейчас есть Малкин, Кузнецов, который дисквалифицирован, и все. Поэтому и не представить Малкина в тройке с Кузнецовым.

— Есть Анисимов, который здорово может выполнять роль центрального нападающего оборонительного плана. Или какого-то связующего игрока. Малкин и Кузнецов — это все-таки ребята, которые «творят», играют больше в нападении. Они все равно меньше внимания уделяют обороне. И того же Малкина можно условно поставить к Анисимову. Как раз сдвоенный центр.

— Вы же проиграли то ключевое вбрасывание, после которого Свобода забил от синей.

— Да, я проиграл. Что поделать — судьба. До этого много вбрасываний выиграл. А это — проиграл. Шайбу довели до защитника, бросок, рикошет и…

— А там можно было сыграть по-другому? Вы, по-моему, пытались выиграть вбрасывание вчистую.

— Я уже не помню, кто против меня вышел. По-моему, Ланг. Точно праворукий. И насколько я помню, шайба осталась за ним, и потом уже отыграли защитнику. Конечно, хотелось бы сыграть по-другому. Но получилось так, как получилось.

— А вы часто прокручивали в памяти этот момент?

— В памяти он есть. Но прокручивать? У чехов были моменты, у нас были моменты. Просто так вышло, что тот эпизод стал ключевым во всем матче.

ЧМ-2000 в Санкт-Петербурге

— Это первое разочарование. А второе?

— Хм…

— Чемпионат мира в Санкт-Петербурге?

— Может быть. Пожалуй, да. Чемпионат мира не получился. При том что в сборной было много суперзвезд. Но все пошло не так, как мы хотели. Кроме последнего матча, который ничего не решал — со шведами. Шведов укатали тогда, они даже не знали, куда бежать. Питер — разочарование.

— Правда ли, что команда разделилась на два лагеря? Игроков из России и энхаэловцев?

— Не было такого, чтобы разделилась. Все равно же это сборная. Есть определенные нюансы в подготовке. Скажем, ребята, игравшие в России, любили атлетизм. Ходили в зал штангу переть. А игроки НХЛ этого не делают. Потому что большое количество игр. А так — все друг друга хорошо знали. Поэтому говорить, что кто-то был первого сорта, а кто-то второго, точно нельзя. Такого не было.

В Питере все неудачно сложилось. После победы над Францией проиграли американцам. Все вроде бы посчитали, что ничего страшного. Впереди немало игр. Но у нас неудачно получилось и со Швейцарией. Хотя вся игра была в зоне атаки. Все, что им удалось — это три контратаки. Но они забили в них три гола. И мы проиграли 2:3. Матч с Латвией — они тоже почти не заезжали в нашу зону, не атаковали. Выстроились в средней и ждали.

Мы, наверное, не смогли переломить в себе наше понимание хоккея. Потому что хоккей в НХЛ был другим: атаки в обе стороны. А тут против нас команды вставали впятером в обороне. И мы не смогли разобраться, чем выиграть. Вроде бы все правильно делали, а шайба не идет в ворота, и все. Разочарование было у всех. И у ребят, и у болельщиков, и у руководителей.

— Приходилось слышать, что энхаловцы ходили по клубам, а российские ребята сидели на базе.

— Я по клубам не ходил, так что не знаю. Сейчас много всего можно придумать, сказать, что кто-то кого-то видел. Но в итоге все определяется результатом. 11-е место — это плохой результат. Не хочу никого защищать, но если взять историю мирового хоккея, то многие суперкоманды переживали такие периоды неудач и разочарований. Помню, как в 90-х шведы на домашнем турнире собрали сильнейшую сборную, а заняли восьмое место. Возьмите матчи Суперсерии, когда наши обыграли канадцев 6:0. Звезды НХЛ потерпели неудача. Такие моменты случаются со всеми, они надолго остаются в памяти, но жизнь идет вперед, проходят новые чемпионаты мира.

— Ни разу не получал точного ответа на этот вопрос. Может быть, вы проясните. Правда ли был кордон ФСБ вокруг базы сборной, но появился он уже походу турнира?

—  Насчет кордона не знаю, но всегда у команды есть служба безопасности. Это связано не именно с Питером, а такое на всех чемпионатах мира.

— Говорят, что это кордон поставили, чтобы игроки не уезжали из расположения команды.

— Честно, я не видел кордона. Была охрана, которая находилась с командой.

— Правильным ли решением было поставить Якушева на тот чемпионат мира?

— Александр Сергеевич здорово себя проявил на предыдущем мировом первенстве, где команда сыграла здорово. Считаю, что он талантливый тренер. Работая в «Спартаке» и сборной, показал себя как хороший специалист. Так сложилась ситуация, что когда ты выигрываешь, ты молодец, когда проигрываешь — тренер виноват. В хоккее часто бывает, что выиграла команда, а проиграл тренер.

Три главных победы в карьере

— Вам в 1996-м не удалось сыграть в Европе, если не считать выставочных матчей. В планах НХЛ вернуть европейскую группу на Кубке мира. И тогда матч или два с участием российской сборной могут пройти в России. Как думаете, насколько большим будет интерес?

— Если брать представителей НХЛ, того же Гэри Беттмэна, они хотят что-то зарабатывать. Просто ради того, чтобы выяснить, кто сильнейший, они ничего проводить не будут.

— Вы когда играли выставочные матчи перед Кубком мира в Европе, арены вполне себе заполнялись.

— Я про что и говорю. Они просчитывают эту составляющую. Понятно, что когда Швеция играет в Стокгольме, а Россия в Москве, ажиотаж будет сумасшедшим. Россия — Чехия в Праге или Москве вызовет гораздо больший интерес, чем если они будут играть в Коламбусе, к примеру. Или в Нью-Йорке. Тут вопрос целесообразности и рентабельности. Если это принесет какие-то дивиденды, то почему нет. НХЛ на это согласится.

— Как «Капитан Россия» назовите три самых счастливых и памятных момента на международных турнирах.

— Конечно, это молодежный чемпионат мира. Когда мы выиграли золото. Такое чувство тогда было, что какая-то планка взята. Что определенный уровень достигнут. И что нужно двигаться дальше. Это, конечно, чемпионат мира 1993 года. Когда никто не рассчитывал на нашу победу. Но Быков, Хомутов и Илья Бякин своим опытом нам очень помогли выиграть золото. И я все-таки отнесу к положительным моментам опыт Олимпийских игр в Нагано. Хотя и проиграли, но это действительно было проявлением команды, сплотившейся и сыгравшей. Сыграли здорово. Но не выиграли.

Дэйгл — главное разочарование Канады

— Невозможно не затронуть вашу энхаэловскую карьеру. Александр Дэйгл — как вы к нему относитесь?

— Это моя молодость. Это его молодость. Мы вдвоем пришли в «Оттаву». Два высоких выбора на драфте. Меня задрафтовали первым — под вторым номером. Алекса выбрали на следующий год — под первым номером. Он был надеждой. Конечно, начало нашей карьеры было очень сложным. Результаты команды не впечатляли. Мы набирали по 30-35 очков за сезон (нынешний «Детройт», абсолютно худшая команда лиги, уже набрал 34. — Прим. «СЭ»). Очень много проигрывали. Опыт еще тот.

Естественно, между нами был соревновательный момент. Кто круче, кто лучше. Парень он очень-очень талантливый. Сумасшедшая скорость, чувство шайбы, бросок. Он первые 20 матчей шел по графику результативности Гретцки и Лемье. Дэйгл побил в молодежных лигах несколько рекордов. Серьезные были достижения. Я понимаю, почему вы спрашиваете про него. Почему он не стал новым Линдросом или Гретцки.

— Хотя бы Линдросом.

— Ну пророчили ему большую карьеру. Он был the Next one (следующий лучший игрок. — Прим. «СЭ») канадского хоккея. То есть наследник Гретцки. Я считаю, с ним вот что произошло: он получил очень серьезную травму, сломав руку. Иногда после травмы очень сложно восстановиться, в первую очередь психологически. Может быть, у него не было статистики, какую сейчас звезды выдают, но по игре на старте карьеры вопросов к нему не было. А после травмы продуктивность у него упала. Не смог себя реализовать.

— Помимо травмы — у него был самый большой контракт новичка в истории. И Дэйгл вел себя как рок-звезда, дружил с Памелой Андерсон.

— Я об этой дружбе не знаю, ха-ха.

— Сложилось впечатление, что он постепенно начал к хоккею относиться постольку-поскольку. Потому что достиг всего, еще толком не начав профессиональную карьеру.

— Я не думаю, что было так. Тут вопрос, идет ли у тебя все так, как ты хочешь. Он в любом случае был очень талантливым парнем. Пару лет назад мы с ветеранами «Оттавы» играли между собой, и мы с ним были в одной тройке, так он назабивал кучу голов. Он играет в Монреале в ветеранской лиге, поддерживает форму. Таланта у него хватало.

Но бывают определенные моменты, когда что-то не получается. Да и то время в «Оттаве» было нелегким. Попади он в условный «Детройт», совсем по-другому все сложилось бы. А «Сенаторз» было много давления и на него, и на меня. Мы должны были вытащить команду. А это сложно.

Что же касается разных историй, их про любых хоккеистов можно найти. Кто с кем только ни встречался. Тут, мне кажется, некий защитный механизм. Когда все идет плохо, люди пытаются себя взбодрить какими-нибудь поступками. Яркой фотосессией, например. Или пойти напиться. Может быть, что-то такое с ним и происходило. Но нельзя сказать, что он всего достиг и ничего больше не хотел.

Он серьезно работал на тренировках. Держал себя в форме. И в плане скоростных качеств это был один из сильнейших игроков в истории хоккея. Чем-то мне его Макдэвид напоминает. Или наоборот — Дэйгл Макдэвида. Александр был игроком плана Коннора. Обыграть, взорваться, на скорости решить момент, забить. Просто он не стал суперзвездой.

— Дэйгл по-прежнему считается главным разочарованием из первых номеров драфта.

— Потому что через это продается хоккей. Есть что обсудить. Дэйгл — главный баст (талантливый игрок, который не оправдал ожидания).

— В то же время «Оттава» всегда ставила Дэйгла выше вас в качестве главной надежды. И ведь у вас были на этой почве трения с клубом.

— Трения были в чем — контракт, который был у него, не соответствовал моему контракту. А мы с клубом договаривались об определенной сумме еще до того. Из-за этого возник конфликт. Но к самой игре это никакого отношения не имеет. Забивают не деньги, а игроки. Проблема «Оттавы», и сейчас «Сенаторз» опять к этому возвращаются, потому что команда не очень хорошо выступает, в том, что от тебя очень многого ждут. Мол, мы с Дэйглом должны показывать. Но когда тебе «Детройт» забивает 12 голов, а на следующий день приезжает «Квебек» и тоже забивает 12 — это очень сложно психологически. Ты отвечаешь за результат, а поражений очень много. В первый мой год в НХЛ мы проиграли больше 60 матчей. И как правило мы проигрывали по 5-6 подряд, по 10-12 подряд, потом случайно цепляешь ничью или победу, и все по новой. Психологически очень сложно. Не все выдерживают.

Первая забастовка

— Фил Эспозито рассказывал, что хотел выбрать вас под первым номером на драфте-1992.

— Он мне тоже рассказывал эту историю.

— А вы общались с «Тампой» перед драфтом?

— Не помню уже насчет «Тампы». Помню, что общались с «Оттавой», «Филадельфией», «Хартфордом». Для меня вся эта история была в новинку, конечно. У нас ничего подобного не было. И мне было не важно, под каким номером задрафтуют. Кто бы ни взял, будем играть. Это потом уже я понял, что такое — быть первым номером на драфте (Яшина забрали под вторым. — Прим. «СЭ»). Что это в принципе за процедура. Нам устроили интервью с командами: они могли пообщаться с ребятами, увидеть, насколько они подходят им по человеческим качествам. Это было полезно и для клубов, и хоккеистов.

— А что вам рассказывал Эспозито? Он тогда выбрал Романа Хамрлика.

— Что скауты ему сказали: нужно брать защитника. Что на обороне все строится. И как вы помните, «Тампа» играла намного сильнее «Оттавы».

— Но Хамрлик-то в «Тампе» не задержался.

— У всех своя стратегия. Произошло и произошло. Смысл жить прошлым? Нужно смотреть вперед и двигаться дальше.

— Считается, что вы изменили НХЛ своей первой забастовкой. Когда ваш контракт после нее увеличился в четыре раза.

— А второй забастовкой?

— А второй — уже не изменили, потому что вы ничего ей не добились. Почему пошли на забастовку? Потому что у Дэйгла был контракт выше?

— Нет, дело не в этом. Были определенные устные договоренности, которые «Оттава» не выполнила. Из-за этого забастовка и произошла. Вопрос в чем: у хоккеиста единственное право выразить протест — не выходить на лед. Его не могут взять и физически заставить играть. А то время было очень сложным с точки зрения взаимоотношений НХЛ с профсоюзом игроков. И взаимоотношений клуб — игрок. Забастовок хватало: у Линдроса была забастовка еще до начала карьеры.

— У Линдроса забастовка была другого рода — он хотел в другой клуб.

— Но все равно было много трений между игроками и клубами. Я почему и говорю, что в коллективном соглашении было очень много серых вещей. На рынок игроки выходили только в 32 года. Это потом уже поменяли на 29 лет. А сейчас уже — 27. Поэтому и были разногласия. И у Ягра, и у Сергея Федорова, и у Линдроса, который полгода не играл. Да, у него немножко другая ситуация, я просто имею в виду, что это происходило в хоккее.

— Волна-то пошла после вас.

— Но это не потому, что я всем сказал: давайте бастовать. Каждый принимал решение, исходя из своей ситуации. Единственное, что хоккеист может сделать, если с чем-то не согласен, — не выходить на лед. Никто его не заставит. Если ему не платят деньги, например, или еще что. Потом уже это все за счет переговоров НХЛ и профсоюза устоялось. Просто бизнес.

И я не переносил это в плоскость «любит — не любит». Это бизнес. Вопрос того, кто какими правами обладал, и как это влияло на то, чтобы улучшить свое финансовое положение. К сожалению, та ситуация переросла в несколько конфликтов, которые в конце концов привели к тому, что меня обменяли в «Айлендерс».

— В 1995-м году у вас ведь была такая ситуация: если вы наберете 46 очков, то вам повышают контракт. А вы набрали 44.

— Там был укороченный сезон — 48 матчей. Мне нужно было набрать 46 очков. На одну игру — с «Тампой» (таким же аутсайдером. — Прим. «СЭ») — нас с Дэйглом не поставили. В 47 матчах теоретически тогда уж нужно было набрать 45 очков. Официально я набрал 44. Сейчас-то пересмотривают видео каждого эпизода, и поэтому все очки записываются. И как раз одну передачу, когда мы выиграли в овертайме, по-моему, у «Эдмонтона», забыли записать. Пока радовались — забыли записать.

Раз забыли записать… Мы когда вели переговоры, у нас все было подсчитано. И у меня должно было быть 45 очков за 47 игр. Глобально я понимаю, что клуб мог пойти тем путем. Но они ведь хотели подтвердить для себя, что я могу играть на таком уровне. И я ведь подтвердил. А они в итоге сказали: «Ничего не знаем. Официальная статистика вот такая. Ты не выполнил нормативы». Из-за чего и возник конфликт.

— Вы посчитали, что это несправедливо.

— Справедливо — несправедливо, мы же не дети. Меня ж не в песочнице обидели. Назвали неприятным словом. Это была бизнес-ситуация. В которой я посчитал, что прав.

Вторая забастовка

— А 1999-й? Считаете ли вы себя правым в той уже ситуации? Вам ведь это ничего не принесло, только хуже сделало.

— Не то чтобы правым или не правым. Там тоже было много нюансов. Если подписываешь с одной командой — только с ней и можешь вести переговоры. Ограничений было много. Они считали, что я не прав. Я считал, что прав. И если тебе запрещают играть по всему миру на протяжении года (ИИХФ запретила Яшину выступать где бы то ни было. — Прим. «СЭ»), то ты должен стать ограниченно свободным агентом, если контракт заканчивается через год. Они посчитали по-другому. Независимый арбитр вынес решение, что я не могу играть нигде, кроме «Оттавы», в этот год. Потом уже я вернулся, отыграл-таки этот год, и конфликт был исчерпан. Опять же — это бизнес-отношения. Они не складываются из того, что мне Оттава не нравилась. Или там у меня сложные отношения с хозяином команды. Это никак не повлияло. Чисто как есть — бизнес-разбирательство между двумя сторонами.

— Год пропустили, будучи на пике карьеры.

— Да. Но никаких гарантий того, что если бы я отыграл тот год, не пропускал бы следующий, не было. Потому что так было устроено Коллективное соглашение. Переговоры можно было вести только с одной командой (этот принцип сохранился в НХЛ. — Прим. «СЭ»). И если не договариваешься по контракту, то получаются такие истории, как с Федоровым, Майком Пекой… Очень много игроков, которые пропускали год. Мы хотели раньше все эти вопросы решить с клубами. А они посчитали, что-либо не хотят, либо не могут. И вышел конфликт.

— Когда вы вернулись, вас подвергли жуткой обструкции. И даже игроки против вас выступали. Как соперники, так и одноклубники. Тодд Симпсон на вас набросился.

— Было дело. Они считали, что не доиграл свой контракт, и этим бросил тень на игроков. Что они все такие честные и правильные, а я нет. Но ведь не просто так случился локаут, когда был пропущен целый сезон. Причем в профсоюзе тогда тоже были разные мнения. Кто-то был за предложение НХЛ, кто-то был против. Люди по-разному относятся к бизнесу. Каждый его понимает по-своему. Реакция на мои действия тоже была разной.

— Каково это вообще — быть условным Маккинноном для своей команды, как у вас было в «Оттаве» в 1990-х?

— Спасибо за сравнение. Это очень эмоционально тяжело. Потому что ты реально отвечаешь за результат. На тебя смотрят ребята и видят человека, который может дать им будущее, новые контракты. Ты всегда под давлением, потому что не можешь плохо играть, ведь от тебя зависит все. Когда ты один из звезд в сильной команде — сегодня сыграл плохо, но забил два гола, потому что тебе отдали на пустые. А так ты и не двигался. Такого в «Оттаве» нельзя было представить. Чтобы сыграть за счет уровня команды. Наоборот, ты должен был тянуть ребят к своему уровню. Чтобы они шли за тобой, чтобы создавать микроклимат. Это сложно и тяжело. Но это участь всех, кого выбирают высоко на драфте. Ведь лучший игрок попадает в худшую команду. А у нас еще и драфт расширения был.